Обещание / Push
Автор: Jai Marie
Оригинал: [здесь]
Перевод: lilith20godrich
Бета: Helga
Пайринг: Сириус/Северус
Рейтинг: NC-17
Disclaimer: все принадлежит мне (в моих мечтах). Хозяйка – Дж. К. Роулинг. Я просто ненадолго одолжила.
Я в тебе, и этот тугой жар – самое сладостное, что я испытывал в своей жизни. Ты стонешь чуть слышно, и я не смотрю на тебя, представляя рот, приоткрытый от страсти, волосы, разметавшиеся по подушке черными прядями, когда твоя голова мечется из стороны в сторону, и то, как ты изо всех сил цепляешься за меня влажными от пота ладонями. И потом я ощущаю, как приближается мой оргазм, как нарастает неотвратимо, и я уже не могу остановиться. Я знаю, что случится дальше, и не хочу открывать глаза и видеть это. В моем воображении ты запрокидываешь голову, стонущий и задыхающийся от наслаждения, и я с громким криком кончаю в тебя обжигающим яростным потоком.
Но рано или поздно мне приходится открыть глаза, и все внутри сжимается, когда я вижу то же, что и всегда: твоё лицо, сведённое судорогой, дрожащие руки, стекающие по щекам слезы… Ты не кончил – ты никогда не кончаешь. Ты просто застываешь с выражением тупой покорности на лице, выглядя так, словно тебя сейчас вырвет… А затем все заканчивается. Поэтому я не могу смотреть на тебя – я не могу выносить эту страшную правду. Но ты раз за разом твердишь, что не хочешь останавливаться. Ты стремишься доставить мне удовольствие. Хочешь сделать меня счастливым…
В твоих глазах я вижу непреходящую вину. Когда я, отстранившись, опускаюсь на свою сторону постели, ты отворачиваешься, несомненно – пытаясь скрыть слезы ненависти к самому себе, ненависти и вины… Вины из-за того, что ты снова не смог дать мне то, чего я жажду больше всего на свете – твоего наслаждения. Ты вздрагиваешь от моих прикосновений, тщетно стараешься сдержать слёзы, когда мы занимаемся любовью, и пытаешься получить удовольствие от близости – но раз за разом терпишь поражение. Ты никогда не дотрагиваешься до себя. Ты не выносишь вида собственного тела. Ты никогда не бываешь обнажен, кроме тех мгновений, когда опускаешься в ванну или встаешь из неё. Ты ненавидишь собственное тело. Они отравили его, они внушили тебе отвращение к самому себе, и я отдал бы все на свете, лишь бы это исправить.
Обстоятельства свели нас вместе, когда стало очевидно, что те самые люди, которые обвинили меня в убийстве Питера и в том, что я предал Джеймса и Лили, провели много лет вместе с тобой служа Вольдеморту. Я догадывался, какие слова Директор Дамблдор использовал, чтобы заставить тебя дать показания в мою пользу, но долгие месяцы, что мы провели вместе, работая над одним делом – в результате чего больше половины Министерства, включая Фаджа, были раскрыты как Его верные сторонники – превратили враждебность в искреннее уважение, которое после моего оправдания расцвело в дружбу и со временем превратилось... в это.
Если бы всё закончилось тем оправданием... После него, даже когда наши отношения крепли, ты становился всё более отстранённым и чужим. Страх перед местью Тёмного Повелителя непосильным грузом давил на твои плечи. Первый раз я поцеловал тебя, когда увидел, как ты читаешь письмо, написанное кровью маггла… Письмо с угрозами, с обещаниями пыток и мучений, о которых ты не мог даже упоминать без содрогания. Я обнял тебя, а ты был так напуган, что позволил мне это. Именно тогда я впервые воспользовался твоей уязвимостью, и даже тогда я не мог увидеть всей правды.
Угрозы не прекращались. Я был уверен в этом, несмотря на то, что ты больше никогда не рассказывал мне о них. Нелюбимая работа и нескончаемое преследование – все угнетало тебя, и от этого ты становился все более и более уязвимым. А мне взбрело в голову, что твоя незащищенность – самый подходящий повод для того, чтобы сблизиться. Именно тогда я влюбился окончательно и бесповоротно, и мне хотелось защитить тебя, позаботиться о тебе и забрать всю боль себе. Я хотел заниматься с тобой любовью, обожать и лелеять тебя. Однажды я сказал, что как только ты почувствуешь, каково это – ощущать прикосновения любимого и любящего тебя человека, то сразу всё поймёшь. Ты согласился неуверенно, но как только я протянул руку к верхней пуговице твоей мантии, ты оттолкнул меня, сбежал и не разговаривал со мной больше недели.
Я был зол и обижен тогда, но я дал тебе время и старался не попадаться на глаза, сходя с ума от ожидания. Прошла неделя, а я так и не услышал от тебя ни единого слова, зато прилетела сова с длинным пергаментом, тщательно исписанным твоим аккуратным мелким почерком. Я узнал чудовищную историю, в правдивость которой было страшно поверить, особенно потому, что все это происходило практически на моих глазах, а я никогда ничего не подозревал.
Ты написал о своём приезде в Хогвартс, о том, как Шляпа хотела отправить тебя в Равенкло, но ты умолял ее о Слизерине, потому что боялся разочаровать отца. Там, где ты писал, что всегда был слабым ребёнком, почерк был немного неровным. Казалось, что эта часть письма была стёрта выводящим чернила зельем и переписана заново – строки, где ты рассказывал о ночи, когда старшеклассник Люциус Малфой со своими дружками впервые пришёл в твою комнату.
Ты рассказал о том, как они привязали тебя к кровати, и трогали, щипая и дразня, пока не обнаружили главную твою слабость – невероятную чувствительность кожи. То, что должно было служить источником наслаждения, превратилось в кошмар после того, как они постоянно щекотали тебя, смеясь над слезами и мольбами. Со временем их игры становились только опаснее. Они раздевали тебя, играли с твоим необычайно чувствительным телом, насмехаясь над тем, что оно в столь юном возрасте реагировало на прикосновения возбуждением, и это унижало еще больше – ведь ты не мог этого понять. Ты рассказал о долгих часах, проведённых на коленях на холодном каменном полу; и о ночах, после которых усталое тело превращалось в болезненное месиво, покрытое липкой грязью.
Ты жил так долгие четыре года – молча и страдая. Когда же они окончили школу и оставили тебя в покое, тогда банда нарушителей спокойствия, гордо именовавших себя Мародерами, решила, что ты можешь стать идеальной мишенью для них. О Северус, если бы я только знал…
Потом и мы распрощались с Хогвартсом, и когда ты продолжил обучение, намереваясь стать преподавателем Защиты от Тёмных Искусств, Малфой снова нашёл тебя, но теперь у него были уже другие друзья – куда более опасные. Я до сих пор не могу даже думать спокойно о том, что они с тобой делали, особенно – когда вижу многочисленные шрамы на твоём теле. То, что ты смог вынести такую боль и такое унижение и остаться в живых – доказательство твоей силы, несмотря на всё то, на что тебе пришлось пойти ради этого. Ты писал, что после изуверской пытки, из-за которой несколько дней не мог ходить и даже просто есть, ты решил, что никто и ничто не сможет защитить тебя, и выход один – присоединиться к Пожирателям Смерти и стать такими же, как они. Так ты и поступил. Ты играл по их правилам, причинял боль вместо того, чтобы испытывать её – все для того, чтобы защитить своё измученное, униженное, уязвимое тело. Но, в конце концов, ты отказался от этой защиты. Ты отказался от неё ради меня – человека, совершенно не достойного подобной жертвы.
Это письмо только прибавило мне решимости залечить те раны, что так и не смогли затянуться, и – самое важное – научить тебя любить себя и собственное тело. Я написал тебе ответ, и в том письме дал типичное для влюблённого самоуверенное обещание: «Я сделаю тебя счастливым, Северус Снейп, или умру, пытаясь». Я собирался доказать, что тебе нужна близость; и что ты должен отвечать на мои ласки; я был уверен, что ты не сможешь отказаться, ведь это будет означать отказ от нашей любви. Все казалось таким логичным, таким правильным…
Я постоянно прикасался к тебе, делая вид, что не замечаю, как ты вздрагиваешь в ответ, считая что со временем ты к этому привыкнешь. Я целовал и пробовал на вкус тебя, сладость твоей кожи, не обращая внимания на сведённые судорогой мышцы, на твоё прерывистое дыхание. Я заставлял тебя прикасаться ко мне, несмотря на неуверенность твоих движений и отсутствующий взгляд; и когда я достигал оргазма, то собирал семя на пальцы, заставляя тебя – раз за разом – пробовать его; желая показать, что в этом нет ничего плохого. Ты всегда покорно подчинялся; и каждый раз я, когда слушал потом, как тебя рвёт в ванной, говорил себе, что уж в следующий раз все обязательно получится. Я обещал, что никогда не стану принуждать тебя, и сдержал своё обещание. Я просто подталкивал тебя снова и снова, направляя, и всегда надеялся, что в один прекрасный день ты просто исцелишься, поймёшь, что в этом нет ничего страшного, и мы будем счастливы вместе.
Ты пытался. Бог свидетель, ты пытался… Но ты никогда не мог сделать это. Все эти ночи, что ты провёл, свернувшись в комочек на кровати и безудержно дрожа… Отправляясь в постель, ты одевался – бесчисленные слои одежды, от которых было так неудобно избавляться. Ты ложился спать как можно раньше, не дожидаясь моего прихода; или же допоздна просиживал в библиотеке, проверяя сочинения, и я засыпал в одиночестве. Те несколько раз, когда мне удавалось заполучить тебя, когда я снова и снова уговаривал позволить прикоснуться к тебе, любить, целовать, ласкать тебя, доказать, что ты и твое тело – истинное сокровище для меня, я неизбежно ощущал, как ты медленно ускользаешь, твоё тело обмякает, а взгляд становится отстраненным, потерянным в твоем собственном маленьком мирке – там, где нет места сексу, где нет места мне. А это было уже выше моих сил…
Я не могу вынести твой постоянно виноватый взгляд. Не ты виноват в том, что твой мир оказался разрушен. Я резко сажусь на кровати и слышу сдавленный всхлип. Ты плачешь, и это заставляет желчь кипеть у меня внутри, превращаясь в дикую ярость, подобной которой я не испытывал уже много-много лет… Я больше не могу выносить это, и мне хочется уничтожить того, кто во всем виноват, но его нет здесь. Зато рядом – твой кабинет зелий, и в стекле я вижу расплывчатые очертания, в которых мой воспалённый разум немедленно узнаёт его. Прежде чем я могу остановиться, я вскакиваю и бегу к кабинету, разбивая кулаком стеклянную дверь и быстро приходя в чувство от жуткой смеси криков и звуков разлетающегося на осколки стекла.
Краем глаза в одном из осколков стеклянной панели я улавливаю робкое движение, и поворачиваюсь, чтобы увидеть, как ты вздрагиваешь и сжимаешься в углу кровати. Одеяло натянуто до подбородка, слезы стекают по щекам… И я не могу понять – кто ты? Ты не Северус Снейп. Северус Снейп – коварный ублюдок, которого я хотел видеть в страхе убегающим от оборотня. Он – преподаватель Зелий, садист, который наслаждается, мучая детей. Он не дрожит; он не плачет…
А потом я пытаюсь понять, кто же я. Я не Сириус Блэк. Я – тот, кто использует тебя, подчиняя своей воле точно так же, как много лет назад это делал он. Все мои попытки и намерения, какими бы благими они ни были, превратили меня в точно такого же монстра, с одним лишь преимуществом – меня ты любишь. Да, ты любишь меня, и потому боишься так же сильно, а, может – ещё сильнее, чем ты боялся Люциуса Малфоя.
Ты смотришь на меня в ужасе – ты именно так всегда смотрел на него? – и единственный звук в гробовой тишине – стук от тихо капающей на холодный каменный пол крови. Стекло помогает – кровь течёт очень быстро, и скоро ты исчезаешь, и я исчезаю; и, возможно, все кошмары, что выпали на твою долю, так же исчезнут, растворятся в тумане. Я не могу исцелить тебя, я не могу стать тем, кто тебе нужен. Все, чего ты хотел – это любовь – безоговорочная, без условий и требований; но я не могу дать ее тебе. Ты страдал и прощал, и любил без вопросов, пока я, неистовый в своей настойчивости, продолжал терзать тебя, надеясь, что в один прекрасный день смогу тебя изменить. И не понимая, что ты не желаешь меняться. Ты не можешь дать мне то, чего я желаю больше всего, и потому ты никогда не будешь счастлив. Только не со мной…
Я едва чувствую твой взгляд сквозь густую пелену, окутывающую мой разум, душащую меня; и, как бы глубоко я не дышал – она не уходит. Меня бросает то в жар, то в холод, но я не зову тебя на помощь, и ты не делаешь ничего, чтобы остановить кровотечение. И я не хочу, чтобы ты его останавливал. Мы оба знаем, что я должен сдержать свое обещание…
Конец