- Дорогуша, ты еще так молод, не рано ли тебе расклеиваться?

Он стоит в пустом коридоре, тяжело дыша и опираясь о стену, а пронзительный голос портрета режет ему по нервам.

Глупая корова; какое ей дело до его возраста?

Коридор перед ним наполнен сонной, пыльной тишиной последних дней каникул, а дверь учительской кажется почти недосягаемой.

Еще пятьдесят шагов, Северус знает это наверняка: за двадцать лет он проходил это расстояние бесчисленное множество раз. Но он не может отрицать, что в последние три года ему требуется все больше усилий, чтобы пройти по этому коридору, и с каждым месяцем становится все труднее.

Наверное, в следующий раз он уже не сможет... но ему не хочется думать об этом. Он умрет со стыда, если такая позорная слабость помешает ему выполнять свои обязанности. В следующий раз он просто выйдет из комнаты пораньше, чтобы не опоздать, если нога опять решит его подвести.

Но сейчас он точно опоздает. Северус знает, что они уже там, все до единого, и это будет так унизительно. Как же он это ненавидит.

Именно злость дает ему силы оттолкнуться от стены и дойти... доковылять... до двери, из-за которой доносится тихий гул голосов. Да, они начали без него.

Северус останавливается на мгновение, собираясь с духом. Ему не нравится входить в комнату, полную народа, как не нравится все, что может поставить его в неудобное положение. На уроках он отказался от своей привычки стремительно врываться в класс (теперь о стремительности можно забыть) и дожидается учеников в кабинете.

Но сейчас у него нет выбора. Ему придется войти, и все они увидят его усталость, его немощность, и будут глядеть на него: Минерва, и Поттер, и Уизли, и остальные. Будут глядеть на него... и думать.

Меня не волнует, о чем они будут думать, - напоминает себе Северус. Он не дал слабину ни в чем. Он справляется с обязанностями учителя и декана; это единственное, что имеет значение, и никого не касается, каких усилий это ему стоит.

Он обещал Альбусу остаться здесь, и он выполнит свое обещание.

Северус открывает дверь и входит, громко стуча тростью о пол. Голоса не стихают, и никто не глядит в его сторону.

Как он и ожидал, все в сборе: МакГонагалл в высоком директорском кресле, Флитвик, Хагрид, остальные... даже Поттер, вот уже второй год подряд преподающий защиту, и Уизли, идиот, не способный вести ничего кроме квиддича. Но собрание еще не началось.

Все слишком заняты.

На столе лежит пестрая оберточная бумага с мерцающим желто-красным логотипом магазина братьев Уизли. Северус смотрит на нее с отвращением и переводит взгляд на квадратный предмет в руках Синистры, похожий на снимок в рамочке. Она улыбается - печальной, отрешенной улыбкой, и в ее глазах отсутствующее выражение. Как будто читает сентиментальный роман или слушает такую же сентиментальную музыку.

Северусу кажется, что все они выглядят странно, даже Минерва какая-то умиротворенная и притихшая, и выражение, с которым она смотрит на Северуса, почти пугает его.

- Ах, Северус, вот и вы. Одну минуточку, мы уже начинаем.

Он молча кивает и садится на свое место; бедро пронзает острая боль, но его лицо остается неподвижным.

- Да, это оно, - шепчет Синистра, протягивая эту вещь... зеркало?... Рону Уизли. - Пожалуйста, поблагодарите от меня ваших братьев.

- Прошу прощения, но мы собираемся начинать или нет?

- Профессор? - Это еще что? Поттер осмелился к нему обратиться? Весь прошлый год Поттер старательно избегал Северуса и заговаривал только при крайней необходимости. Северус так и не понял, было ли это вызвано доброжелательностью или страхом, но это не помогало, потому что они ссорились по любому поводу - начиная с расписания квиддичных тренировок и заканчивая преподавательскими методами Поттера, вернее, их отсутствием. И конечно, Уизли не мог не встревать... почему эти двое вообще оказались здесь? Почему не Грейнджер, которая хотя и могла быть ужасно назойливой, но не действовала так сильно на нервы?

- Э... профессор Снейп... - Похоже, у Поттера слова застревают в горле, и Северус был бы счастлив, если бы он ими подавился. - Вы не хотите взглянуть?

Он слышит, как Уизли громко шипит, а затем дергает Поттера за рукав, строя гримасы:

- Ты что, чокнулся, Гарри, неужели ты хочешь...

- Профессор Уизли, вежлив как всегда.

Северус не может не подколоть, хотя на самом деле ему плевать на идиотскую невоспитанность Уизли. А планы Поттера волнуют его еще меньше.

Он просто хочет как можно скорее покончить с этим совещанием, а потом вернуться в свои комнаты, принять обезболивающее, лечь и хоть на какое-то время забыть обо всем.

- Действительно, Северус, попробуйте.

И Минерва тоже? Ну, прямо заговор какой-то. Чего они хотят от него? Ничем хорошим это быть не может, - думает Северус, глядя на их напряженные лица. Хагрид, Синистра, Флитвик... и яркие зеленые глаза Поттера за стеклами очков глядят на него вопросительно, почти умоляюще.

Непонятно. Во что они пытаются его втянуть?

Он должен защитить себя; если они и думают, что им можно манипулировать, то он им подыгрывать не собирается. Северус сжимает больной рукой подлокотник, используя боль как напоминание.

Он не слабак. Он сильнее, чем его тело. Сильнее, чем его страхи.

- Что бы ни предложил мне профессор Поттер, директриса, - в его голосе звучит необходимая доля сарказма, и Северус откидывается на спинку кресла, - я не собираюсь тратить на это время.

- Но это не пустая трата времени, - возражает Минерва, и на ее тонких губах появляется подозрительно мягкая улыбка. Глаза Поттера темнеют, как будто он разочарован.

- Так как насчет совещания, Минерва?

- Я же говорил, до него не допрет, даже если под нос ему сунуть, - бормочет Уизли, бережно заворачивая зеркало в измятую бумагу, а Поттер шепчет в ответ:

- Заткнись.

Совещание сводится к бесконечному обсуждению мелочей. Северус ввязывается в споры: с Флитвиком о расписании, с Уизли о соревнованиях; он делает это через силу, убеждая себя, что обязан отстаивать интересы своих слизеринцев.

Иногда ему кажется, что все, что он делал на протяжении многих лет, теперь уже выше его сил. Но пока Северус здесь, он должен быть полезным. И он выполняет свои обязанности так хорошо, как может.

Наконец, совещание заканчивается, и Северус встает, испытывая очередной приступ боли, как обычно бывает после долгого сидения в одной позе. Он знает, что со стороны это незаметно - за последние годы он научился полностью владеть своим телом.

Теперь остается только уйти.

Остальные учителя разговаривают, не обращая на него внимания, и Северус слегка расслабляется. А потом...

Он даже не понял, кто именно его окликнул.

- Профессор Снейп!

Поворачиваться - это пытка, в бедро словно раскаленный стержень втыкают. Но разве может он поддаться слабости? И поэтому сразу же оборачивается.

Поттер и Уизли стоят позади него, и с ними еще кто-то, и тускло блестит зеркало в безвкусной медной раме. Северус видит в нем свое отражение - сжатые побелевшие губы и прищуренные глаза, но уже через мгновение картинка меняется.

Опять он, но выглядит иначе, и в первую секунду Северус понять не может, в чем разница. Нет седых прядей в волосах, и лицо... он и не знал, что постоянная боль наложила такой отпечаток на его черты. Ну да. Он выглядит моложе.

Он в темной комнате... своей комнате?... и на нем серая ночная рубашка. А Альбус стоит перед ним и гладит его по щеке узкой ладонью.

Он узнает это сразу. Это было всего один раз... и Северус запомнил так хорошо, что до сих пор чувствует прикосновение прохладных, нежных пальцев.

Альбус... как же мне тебя не хватает.

Чувство потери такое сильное и острое, словно не было этих трех лет, заставивших боль притупиться. Альбус... мертв. И Северус хочет смотреть в это зеркало и видеть его живым, смотреть жадно и ни на секунду не отводить взгляд. Пусть это мгновение длится вечно, а там хоть трава не расти.

Вот, значит, в чем дело? Поттер и Уизли обнаружили его слабое место. Обманули его и ткнули носом в эту его слабость.

Он не может позволить себе быть слабым.

Он должен остановиться.

Изображение в зеркале тускнеет, и невыносимая печаль охватывает Северуса, но он не делает ничего, чтобы его удержать. И снова он видит свое лицо, искаженное и даже более бледное, чем обычно, и в его глазах плещется боль.

Мертвая тишина вокруг, и Северус понимает, что выдал себя, и невольно сжимает палочку.

Нет, так не годится. Будет еще хуже, если он разобьет зеркало, и покажет всем и каждому, как ему было больно. Он медленно разжимает руку.

- Очень умно, не правда ли? Профессор Уизли. Профессор Поттер. - Отлично: голос совершенно спокоен. Может, звучит глуховато, но они этого не заметят. - Чего ждать от студентов, если преподаватели приносят в школу такие отвратительные игрушки?

Северус чувствует на себе их вгляды - Поттера, Уизли, МакГонагалл, остальных, но их лица расплываются перед глазами. Ему больно, и нет смысла это отрицать. Боль ужасная, почти невыносимая. Но он этого не покажет. Только дураки живут с душой нараспашку. Жизнь многому его научила - если ты чувствуешь себя уязвимым, не показывай этого никогда.

- Отвратительные? - переспрашивает МакГонагалл, и в ее голосе звучит удивление. - Но Северус, это же полезная вещь...

Полезная. Ну конечно. Очередная плоская шутка, как и все, на что способны братья Уизли. Что оно показывает? Северус вспоминает, что на рамке была какая-то стилизованная надпись, но он не успел прочесть ее. Наверное, что-то вроде: “Когда ты в последний раз трахался?”

А если бы он смотрел дольше, то увидел бы и остальное?

Если бы он мог смотреть дольше...

Он ухмыляется, приподнимая верхнюю губу - так он обычно напоминает студентам, что с ним лучше не связываться. Поттеру и Уизли известен этот оскал.

- С вашего позволения, - говорит он и поворачивается, чтобы уйти.

- Я же тебе говорил, что у него нет... - доносится из-за спины громкий шепот Уизли, но Северус не слышит и не хочет слышать ответ Поттера.

Хорошо, что в коридоре нет ни души. Северус хромает все сильнее и замедляет шаг - он шел слишком быстро, и теперь нога болит нестерпимо. Дурак, совсем голову потерял, надо лучше себя контролировать.

Спокойнее, спокойнее. Скоро он окажется в своих подземельях, и тогда можно будет сорвать зло. Швырнуть банку об стену или что-нибудь поджечь. Там ему ничто не угрожает.

- Это твой дом, - сказал Альбус. - Здесь ты будешь в безопасности. Пообещай, что останешься здесь.

Северус ни в чем не мог отказать Альбусу, и он пообещал. Интересно, освободит ли его смерть от этого обязательства, или ему придется остаться в Хогвартсе призраком? Спутником Кровавого Барона?

Не сказать, чтобы эта мысль сильно его пугала. Все равно идти ему некуда.

Если б только было не так больно ходить... и думать.

Он помнит, как точно так же шел в ту ночь по этим пустым, плохо освещенным коридорам, и каждый шаг отзывался болью во всем теле, зато мыслей не было никаких.

Тогда польза от его шпионской деятельности и начала сходить на нет. Позже Северус это понял. Но в то время все еще пытался отрицать. Шпионя, он чувствовал себя особенным. А ему так хотелось продлить это ощущение, знать, что он способен на то, что недоступно никому другому.

И что с того, что иногда за это приходилось платить?

Он не привык к пыточному проклятию - к этому невозможно привыкнуть, но когда его наказывали вместе с остальными, он пытался разглядеть озлобленные или обиженные взгляды в прорезях масок.

- Похоже, Флинт недоволен положением дел, - докладывал он Альбусу и предлагал побеседовать с пожирателем смерти, но Альбус почти всегда останавливал его и говорил, что риск слишком велик.

И все оставалось, как есть. Вызовы становились все более частыми, и было все труднее... почти невозможно... угодить Вольдеморту или хотя бы реже его раздражать.

Северусу казалось, что он неплохо справляется, до того дня, когда он увидел искалеченные тела сотрудника министерства и его жены, и понял, что ему в очередной раз придется стать свидетелем или соучастником убийства.

А затем один из спутников Северуса раздвинул ноги женщины, а она завизжала от ужаса, и тогда Северус поднял палочку и направил две зеленые молнии в нее и в ее мужа - не ради них, а ради себя, потому что не смог бы после этого продолжать шпионить.

А Северус хотел продолжать, потому что хотел быть полезным Альбусу.

Он знал, что будет наказан за не вовремя брошенное убийственное проклятие, и когда Темный Лорд почти добродушно произнес со снисходительной улыбкой на тонких бесцветных губах: “Снова сорвался, Северус?”, он знал, чем все это закончится. Северус просто пожал плечами и слегка поклонился, а затем его накрыло круциатусом, и он упал на колени, сжимая кулаки и пытаясь не закричать. Вольдеморту нравилось слушать крики своих слуг, но Северус иногда по непонятной причине пытался сопротивляться.

Второе Круцио, и слова Лорда, доносящиеся сквозь кровавый туман, казались мягкими, почти задумчивыми:

- Иногда ты меня удивляешь, Северус. Совсем не владеешь собой. Ты дурак или предатель?

Это еще не конец, - сказал себе Северус, - на самом деле он меня не заподозрил.

Он сорвал себе голос, но наказание все не заканчивалось, и он смутно слышал другие голоса, повторяющие Круцио вслед за Лордом.

Но он почти был рад этому: он расплачивался. За погибших сегодня, и за то, что он ничего не сделал, чтобы их спасти.

Он потерял сознание - с облегчением скользнул в темную пустоту.

- Считаешь себя слишком чистеньким, Северус? - это были последние слова Лорда, которые он запомнил.

И когда Северус очнулся, дрожа от фантомной боли, смысл этих слов стал для него ясен. Понимание пришло вместе с шокирующим ощущением собственной наготы, и края стола, врезающегося в живот, и чьих-то рук, раздвигающих ягодицы.

На него было наложено заклятие слепоты - не потому, что Темный Лорд был тактичен и не хотел, чтобы жертвы наказания возненавидели своих мучителей. Смысл был в другом - единственное, что должен знать Северус, это то, что его наказывает Темный Лорд.

- Значит, тебе не нравится, когда твои товарищи развлекаются с грязнокровками, Северус?

Он хотел ответить, хотел хоть как-то выкрутиться, но из-за заглушающего заклинания с его губ слетели лишь бессвязные звуки.

- Думаешь, ты лучше, чем они? Я не позволю никому из моих слуг так зазнаваться. Ты это понимаешь, Северус?

Он понимал. Он знал, что был слишком самоуверен, совершил ошибку, и даже не попытался ее загладить - надеялся, что расплатится только болью, и что этого будет достаточно.

Но он не думал... даже представить себе не мог, что наказание будет таким.

Как можно было такое предвидеть? Но ведь ему хватает ума понять, что истекающая кровью женщина с переломанными костями не могла казаться Долохову привлекательной. Но его уродство, его одиночество, длящееся долгие годы, заставило его забыть о том, что и его можно использовать подобным образом.

Какая глупость. Ни от чего нельзя зарекаться.

Это всего лишь наказание, ничуть не хуже того, что они сделали с Беллой Лестранж после неудачи в Отделе Тайн - бросали в нее проклятия, пока на ее прекрасном теле живого места не осталось. Или с Боуэном, когда они плевали ему в лицо и заставили целовать ботинки каждому из них.

- Возможно, тебе хочется сопротивляться, Северус. Попробовать защититься? - Руки Северуса были связаны, и он понятия не имел, где его палочка, но это бы его не остановило. - Дерись.

Он не сдвинулся с места.

Он не мог все испортить только лишь потому, что боялся платить эту цену, потому что были вещи, которые пугали его сильнее всего остального... и изнасилование - одна из них, оно вызывало в нем какой-то безотчетный, необъяснимый страх. Поэтому он не мог видеть, как насилуют женщин, и поэтому решил покинуть ряды пожирателей смерти много лет назад.

Но он не слабак; он не сломается.

Он повторял это снова и снова.

Боль была довольно сильной, но не такой сильной, как от круциатуса... и Северус когда-то занимался “голубым” сексом - велика важность... но это было очень, очень давно. Боль можно было пережить. Она не имела значения. Не имели значения влажные, шлепающие звуки, с которыми член входил в его разорванную и растянутую задницу. Не имел значения край стола, врезающийся ему в пах с каждым толчком.

Не имела значения чья-то сперма, стекающая по ноге, и Северус пытался дышать ровно, но не получалось, и его дыхание было громким и хриплым; хорошо еще, что это были единственные звуки, которые он мог издавать.

Он не хотел впадать в панику. Но все равно запаниковал: темнота душила его, и он думал, что отдал бы все, даже согласился бы смотреть в лица насильников, лишь бы не оставаться в этой темноте. Но у него не было выбора - его мнения никто не спрашивал. Кажется, он дернулся, потому что еще одно заклинание прижало его к столу.

Наказание продолжалось. Не все насильники молчали, и по их сдавленным возгласам можно было вычислить, кто из них кто. Но Северуса это не волновало. Острая боль становилась все сильнее, и казалось, это не кончится никогда.

Под конец Северус впал в оцепенение, и так было гораздо легче.

Когда его развязали, он сполз на пол, но перед его глазами оставалась прежняя чернота.

Первым, кого он увидел, был склонившийся над ним Темный Лорд, повернувший его голову носком ботинка.

- Надеюсь, ты усвоил урок?

- Да, милорд, - хрипло прошептал Северус и даже попытался изобразить виноватое лицо. Он выдержал пристальный взгляд Темного Лорда, проникающий в его мысли, и не забыл прикрыть все самое необходимое.

- В следующий раз не жульничай, Северус. Играй по правилам.

Ты будешь следить за мной, я знаю.

Северус понимал, что с этого дня ему придется быть вдвое осторожнее. Но еще он знал, что не может сейчас думать об этом. Он сохранит это в памяти, отнесет Альбусу и расскажет ему, конечно, не объясняя причин.

Но вернувшись в Хогвартс, он понял, что не может сразу же пойти к Альбусу. Очищающие заклинания убрали сперму и кровь, но... но он все еще чувствовал себя слишком грязным.

И единственное, о чем мог думать Северус, это о том, что он сам виноват. Он был слишком самоуверен и чуть не выдал себя. Он все это заслужил.

Но Альбусу не нужен его стыд или ненависть к себе. А в таком состоянии он не сможет обмануть Альбуса и притвориться, будто с ним ничего не случилось.

Надо бы зайти к себе, выпить зелье, принять душ и переодеться. Он почувствует себя другим человеком, и Альбус ни о чем не догадается.

Северус хлебнул зелья прямо из флакона; от ужасного жжения у него перехватило дыхание и слезы выступили на глазах. Он снял бы миллиард баллов с любого студента, который предложил бы принять его, не разбавив водой в соотношении один к десяти. Но на то он и мастер зелий, чтобы знать, в каких случаях можно нарушать правила. Так зелье подействует гораздо быстрее.

Он торопливо разделся и шагнул под душ, выделив себе три минуты на то, чтобы вымыться.

И тут его повело. Возможно, причина была в зелье... слишком большая доза... или в теплой воде... но последним, что запомнил Северус, были горячие струи, бьющие в лицо.

А потом вдруг оказалось, что он лежит в холодной воде, и чьи-то руки, сильные, но неожиданно нежные, поднимают его со дна ванны.

Он открыл глаза и застонал, увидев над собой сочувственное лицо Альбуса.

Уснуть в ванне - что может быть глупее?

- Хорошо хоть, Спарки видел, как ты вернулся. - Кажется, Альбус еще что-то говорил, но Северус понятия не имел, что именно. И ему было безразлично. - Он заметил, что ты слишком долго лежишь в ванне... и предупредил меня.

- Дожил, - прошептал Северус. - Уже и домашние эльфы за мной шпионят.

Альбус фыркнул, все так же уверенно поддерживая его и помогая вылезти из ванны. Северус попытался отбросить его руку, неожиданно почувствовав себя униженным - из-за собственной слабости, наготы... и, о Мерлин, синяков. Некоторые из них были обычными последствиями круциатуса, но другие... только бы Альбус не догадался, откуда они...

- Я решил навестить тебя, но ты не открывал дверь.

- А вы, я полагаю, постучали.

- Так что я вошел и...

Все, что говорил директор, не несло в себе никакой информации, и Северус понял, для чего это делается: непрерывный поток слов отвлекал его, а Альбус тем временем укутывал его в полотенце, вытирал его волосы.

- В твоих подземельях слишком холодно, чтобы принимать ледяной душ.

В ушах все еще звучал другой голос, называющий его по имени, и Северус задрожал.

- Тише, тише, - мягко произнес Альбус. - Accio ночная рубашка.

Когда рубашка вплыла в ванную, Северусу уже удалось взять себя в руки.

- Альбус, пожалуйста, я не...

Не кукла, которую нужно одеть, не ребенок и не инвалид.

- Конечно, нет, - охотно согласился Альбус. - Ну вот.

Ночная рубашка скрыла его тело, и Северус почувствовал себя настолько лучше и увереннее, что упрямо вскинул голову.

- Я прошу прощения, что не пришел к вам сразу же, как только вернулся. Но я могу сказать лишь то, что вы, вероятно, уже знаете - Френсис и Кэтрин Этвуд мертвы.

Ауроры наверняка нашли тела, пока его... пока он был занят.

Помрачнев, Альбус кивнул, ни на мгновение не сводя взгляд с его лица. Северус вспомнил, как смотрел в глаза Вольдеморту, но Альбус в отличие от Лорда не пытался читать его мысли. Наверное, ему и не нужно было - он знал их и так.

- Я ничего не мог сделать, - сказал Северус. Впрочем, директор ничего от него и не требовал. Рука Альбуса легла на его плечо, и этот жест одновременно испугал Северуса и заставил желать большего. Как может Альбус к нему прикасаться? Разве ему не противно?

- Иди приляг, дитя мое.

Директор вывел его из ванной комнаты в спальню, и Северус чувствовал себя таким уставшим, что, наверное, и на ногах-то держался только благодаря Альбусу. Но в то же время он испытывал какое-то внутреннее беспокойство и знал, что не уснет.

- Это я их убил, - признался он.

Наверное, Альбус и это знает... или хотя бы догадывается. Он не дурак - прекрасно ведь понимает, что требует Темный Лорд от своих ближайших сподвижников... и поэтому не осуждает.

Зачем тогда он это сказал? Чтобы снять с себя часть вины и переложить на Альбуса? Или хотел, чтобы его пожалели? Чтобы директор назвал его хорошим мальчиком, сказал: “Все в порядке, ты поступил правильно и можешь убивать дальше... дитя мое”.

Эта мысль стала последней каплей. Северус засмеялся - у него началась истерика, и он с ужасом понял, что не может остановиться. Он смеялся, смеялся и смеялся, пока не заболела грудь, живот, и все тело. Он сложился пополам, обхватил себя руками, и его резкий хохот был похож на лай. Он не мог видеть Альбуса, но догадывался, что тот смотрит на него с отвращением.

Что-то сломалось в нем, и он чуть было не упал на колени, но Альбус снова поддержал его и не позволил упасть.

- Не прикасайтесь ко мне! - вырвалось у Северуса, и он так резко дернулся, что сбросил руку директора... или, может, Альбус сам его отпустил.

Выпрямившись и перестав смеяться, Северус заставил себя взглянуть на Альбуса, зная, что вынесет все - даже презрение и отвращение в его глазах.

Но этих чувств не было. Блеклые голубые глаза светились пониманием, и это было совершенно невыносимо.

Альбус знал; без всякой легилименции он знал все. От стыда Северус покраснел, кровь бросилась ему в лицо. Какое же он ничтожество - глупый, никчемный, самоуверенный, эгоистичный...

Да, все дело в его гордости, в его желании заслужить... заслужить что? Любовь Альбуса?

Он не мог даже надеяться на это. О, в своих тайных фантазиях Северус позволял себе надеяться, мечтать, что Альбус полюбит его... как любил своих гриффиндорцев... а может, еще сильнее. Но это полная глупость.

Он последний человек в целом мире... нет, последний человек на их стороне, которого Альбус мог бы полюбить по-настоящему.

Но мечтать ведь не запрещено?

Нет, теперь он даже мечтать не сможет.

Наверное, очень нескоро он сможет снова думать... фантазировать о себе и об Альбусе. Сможет забыть.

Неожиданно он ощутил нелепую вспышку ненависти ко всему миру, и к Альбусу тоже, как будто Дамблдор виноват в том, что он такой недосягаемый, или в том, что случилось сегодня.

Северус попытался принять невозмутимый вид. Иногда это помогало. Иногда ему удавалось скрывать свою боль, и не важно, причиняли ли ее остальные, или сам Альбус.

- Простите, директор. Боюсь, я слишком устал. Так что если вы согласны выслушать мой отчет завтра утром, я лучше прилягу... как вы и советовали.

Получилось холодновато, но его это не волновало... и почему это должно волновать Альбуса? Он же привык, что в конце концов Северус всегда уступает.

У него все расплывалось перед глазами, из-за усталости и действия зелья почти невозможно было сосредоточиться. Северус видел лишь голубые глаза за стеклами очков и пытался понять, нет ли в них боли, не обидел ли он Альбуса.

А потом тонкая рука прикоснулась к его щеке.

Было что-то в этом прикосновении... Северус вздрогнул... что-то более близкое и интимное, чем когда Альбус помогал ему в ванной. И эти длинные пальцы, скользнувшие по горячей коже, ладонь, прижавшаяся к лицу... о Мерлин, это невозможно, это слишком хорошо, он этого не заслуживает. Альбус сам не понимает, что делает, он просто слишком добр.

- Идем, мой мальчик, - сказал Альбус. - Я отведу тебя в постель.

- Если бы. - Он с болью хмыкнул. Эта двусмысленность... Альбус, наверное, и не заметил. А он, Северус, сморозил очередную глупость.

Он ожидал, что рука отдернется, как от ожога. Но нет... и Альбус был так близко, высокий и невероятно сильный, и глядел на Северуса с невыносимой мягкостью в глазах.

- Мой бедный мальчик. - Северуса, конечно, разозлили бы эти сочувственные слова, если бы не пальцы, прикасающиеся к его лицу.

- Не надо меня жалеть, - пробормотал он.

Он хотел совершенно другого... и если Альбусу известно все, то и это тоже?

- По-моему, ты просто не умеешь принимать... сочувствие, - ответил Альбус, и Северус нахмурился. Он не хотел спорить, он хотел быть хорошим для Альбуса. Но ему никогда не удавалось быть достаточно хорошим. - Ты научишься, - продолжил директор, и в его словах звучала такая настойчивость, словно они были пророческими. - Ты состаришься не в одиночестве, Северус.

- Откуда вы знаете?

- Я знаю.

И в краткий миг безумной радости Северус подумал, что это могло означать...

- Я... я буду с вами? - Он хотел этого, так сильно хотел... чтобы они были вместе, долгие, долгие годы, и чтобы ничто их не разделяло.

- Нет, - улыбнулся Альбус.

- Тогда мне все равно.

Я больше никого не хочу, - подумал он. - Я никому не доверяю. Если Альбус отверг меня...

- Но это будет очень нескоро, - сказал Альбус. Его рука излучала тепло, даже жар. Пальцы больше не были прохладными, а почти обжигали, и все же Северус хотел удержать это прикосновение, запомнить его навсегда.

- Я так часто тебя подводил, мой мальчик.

- Нет, неправда.

Это не имело значения. Какая-то часть его души всегда принадлежала Альбусу. Он не помнил, когда это началось - наверное, когда Альбус принял его с такой обескураживающей добротой, хотя Северус, придя к нему, даже не надеялся на доброту, а только лишь на искупление грехов. И это было важнее всего, важнее боли, которую причинял ему Альбус, когда предпочитал ему остальных.

- Я не хочу подвести тебя и на этот раз.

Альбус сказал это с уверенностью, которую Северус слышал в его голосе и раньше - когда решение было принято, возможно, неприятное решение, но Альбус не собирался его менять.

Итак, все кончено. Сейчас Альбус уберет руку и оставит его одного в этой пустой комнате.

А потом Альбус поднес к его лицу и вторую ладонь, и Северус подумал...

Разве это возможно? Если он ошибся... неправильно понял... он этого не вынесет. Это выше его сил.

- Альбус, пожалуйста, - прошептал он.

- Если ты хочешь, Северус, - сказал Альбус. - Я хочу, чтобы ты лег в постель со мной.

А я хочу, чтобы ты этого хотел, - подумал Северус... но он понимал, что никогда не узнает этого наверняка.

- Да, - ответил он.

А потом было тепло, и поцелуи, и губы прикасались к его ресницам, и ладони скользили под ночной рубашкой... и от поцелуев и прикосновений его тело горело, очищалось от грязи, от прошлого и воспоминаний. И это ощущение было таким полным, таким важным, что все остальное не имело значения, и в этот миг Северус знал только одно. Темный Лорд, пожиратели смерти - он со всем этим справится. Он не сломается, он сделает все, что должен сделать. Он стал сильнее... Альбус дал ему силу, сделав его своим. И боли не было, только жар, нарастающий внутри и вырвавшийся наружу, и это все, что Северус хотел запомнить.

Они были вместе. Они принадлежали друг другу.

Это была самая счастливая ночь в его жизни.

Она была единственной, и Северус знал это и смирился. Позже он понял, что сделал для него Альбус - не дал ему соскользнуть в пучину отчаяния. Альбус никогда больше не заговаривал об этом... только однажды сказал:

- Если тебе станет невмоготу, Северус, пожалуйста, пообещай, что ты туда не вернешься.

Разве было что-то, что он не пообещал бы Альбусу?

Но когда действительно стало невмоготу, думать о возвращении было поздно. Потому что в кольце фигур в масках и капюшонах сидела Грейнджер, и Северус знал, что даже если он убьет ее, чтобы избавить от долгой пытки, этого будет мало. Он просто не мог это сделать. Он никогда не любил ее, но был ее учителем в течение шести лет и по-своему к ней привязался.

И поэтому он сделал все, что мог - бросился к ней, чтобы дать ей портключ, и почти успел... но одно из проклятий угодило в него, когда он повернулся, загораживая девушку собой. И после этого не было ничего - только страшная, обжигающая вспышка боли.

Он не помнил, как оказался в кабинете Дамблдора вместе с Грейнджер, не помнил, как бился в агонии, теряя рассудок от боли, как с левой стороны тела сходила кожа, как ломались кости. Он почти не помнил недели, проведенные в госпитале - только какие-то краткие фрагменты, пока боль не стала терпимой.

Он помнил, как пришел в себя, и увидел печальное лицо Альбуса, и услышал голос:

- Я так боялся за тебя, мой мальчик.

У него были раздроблены кости левой руки и левой ноги, и часть ребер на левой стороне, и следующие полгода Северус учился жить в искалеченном теле... и опроверг предсказания колдомедиков, уверявших, что он не сможет ходить.

Он был упрямым и знал, чего добивается. Он вернулся в Хогвартс и снова начал преподавать. Трудно было нагнать страху на этих бестолочей, хромая и почти не владея левой рукой, но Северус стал в два раза более жестоким и придирчивым, и снял все баллы с Хаффлпаффа, когда один из учеников сдуру решил его передразнить.

Боль была мучительной, постоянной, она не давала ему отдыха, не позволяла уснуть без снотворного, но Северус мог с этим справиться. Он отлично владел собой, и окружающие видели лишь то, что он не стал менее требовательным к себе и другим, а остальное никого не касалось.

Он получил свой Орден Мерлина, но награда не доставила ему особой радости - гораздо приятнее было улыбаться родителям учеников, улыбаться в их вежливые лица без масок, и знать, что они безумно его ненавидят, но вынуждены это скрывать. Наполеоновские планы Темного Лорда осуществлялись с большим скрипом.

А потом умер Альбус. Когда ему стало плохо, он отказался лечь в Святого Мунго и остался в своих комнатах... беседовал по очереди с учителями и студентами.

Северус помнил руки, обтянутые сухой, как пергамент, кожей, тонкие, почти прозрачные пальцы и такое хрупкое тело под пестрым одеялом. И он сжимал свою искалеченную руку, потому что только боль могла высушить его готовые пролиться слезы.

- Хогвартс - твой дом, - сказал Альбус. - Пообещай, что ты останешься здесь.

Позже Северус понял, зачем понадобилось это обещание. Пока Темный Лорд был на свободе, замок оставался единственным надежным укрытием, а Северус был слишком слаб, чтобы защитить себя.

Но он пообещал бы все, что угодно.

И он остался.

Он помнил, как Альбус пытался поднять свою тонкую руку... но ему не хватило сил, и как смущенно улыбнулся, словно стесняясь своей слабости.

- Не сдавайся, Северус, - сказал он. - Твоя жизнь не закончена.

И сильнее всего Северус жалел о том, что не прижался к руке Альбуса, не взял его ладонь в свою, потому что чувствовал себя слишком уродливым, недостойным. У него могло бы остаться хотя бы это прикосновение, еще одно воспоминание об Альбусе.

Ему не нужно ничего, кроме этих воспоминаний.

- Профессор Снейп!

Сзади звучат шаги, звучат все громче... о нет, только Поттера ему не хватало. Северус не останавливается. Он не обязан разговаривать с Поттером, если ему не хочется. И поэтому он продолжает свой мучительный путь.

Шаги Поттера ускоряются.

- Профессор... э... сэр.

Голос звучит так близко, что не ответить нельзя. При мысли о том, что Поттер может схватить его за руку, чтобы заставить остановиться, Северуса бросает в дрожь. Он терпеть не может, когда к нему прикасаются. Последним, кому он это позволял, был Альбус.

Он останавливается, выжидает мгновение, а затем медленно поворачивается.

- Вы что-то еще хотите мне показать, профессор Поттер? - Звучит так, как и было задумано: мягко, угрожающе, и Северус знает, что произвел на Поттера нужное впечатление, особенно обращением “профессор”... он помнит, как парень краснел, когда МакГонагалл и Флитвик называли его профессором в самом начале его преподавательской карьеры.

Зеркала у Поттера нет, и он разводит руками, словно желая показать, насколько он безобиден. Он молчит, и терпение Северуса очень быстро иссякает.

- Что? - рявкает он.

- Я... э... я хочу извиниться.

Правда? И кому нужны эти вымученные извинения? Совсем как в тот раз, когда Альбус отправил Поттера, Уизли и Грейнджер в госпиталь, чтобы они поблагодарили Северуса.

Тогда Северус избавился от них в два счета. Грейнджер выбежала из палаты в слезах, а Поттер с Уизли возненавидели его еще сильнее, чем раньше, если это вообще возможно.

- За что?

Поттер хмурится. У него что, каждая мысль вот так на лице написана? Двадцать лет от роду, а все еще не научился скрывать свои чувства. Никакого понятия о самоконтроле.

- За то... что заставил вас взглянуть в зеркало.

- Меня это не беспокоит. Ваши “э... извинения” мне не нужны.

Он не испытывает ненависти к мальчику. Поттер - это явление природы, от которого невозможно избавиться, и Северус давно уже с этим смирился. К тому же он убил Вольдеморта.

Но это еще не повод, чтобы с ним миндальничать.

Поттер поджимает губы, обиженно сопит, и его глаза темнеют от боли. Как же так? Мальчик-Который-Выжил решил извиниться, а его извинения не приняли.

- Вот и прекрасно.

- Да, профессор Поттер.

Северус тяжело опирается на трость, а стоящий рядом мальчишка возмущенно глядит на него. Неужели и в самом деле обиделся?

- Между прочим, мы не сделали ничего плохого.

- Вы все еще видите во мне вашего учителя, профессор Поттер? Я не являюсь таковым вот уже три года. Меня не волнует, на что вы тратите ваше свободное время.

- Это не трата времени! - Теперь его щеки горят, в голосе звучит настоящая ярость. И почему он стоит здесь и спорит, вместо того, чтобы развернуться и уйти? - Даже вы... - Его голос срывается, и он начинает заново, в сердцах. - Даже вы... я думал, что вы это оцените. Это... это было важно для вас, то что вы видели, да?

В первое мгновение слова кажутся бессмысленными, их так просто пропустить мимо ушей... но затем у Северуса возникает смутное подозрение, и он спрашивает:

- Что... это было?

- В зеркале?... но... - Поттер выглядит удивленным. - Лучшее воспоминание, конечно.

Конечно. Что еще это могло быть? Какой же он дурак. Поттер начинает что-то сбивчиво объяснять.

- Его сделали Фред и Джордж, это экспериментальный образец, понимаете, его можно использовать, чтобы сосредоточиться на самом счастливом воспоминании для вызова Патронуса...

Северус знает, что Поттер не лжет, так оно и есть... но все это кажется таким далеким. Поттер молчит. Какое-то странное выражение появляется в его зеленых глазах, и Северус даже не знает, как это расценить. Не враждебность. А что-то похожее на понимание.

Триста лет ему нужно это понимание.

И Северус знает, что выставит себя дураком, но не может удержаться; он должен задать этот вопрос, а потом пусть Поттер думает о нем, что хочет.

- Могу ли я... Профессор Поттер, вы не позволите мне взглянуть в это зеркало еще раз?

Что-то меняется во взгляде Поттера, и он дергает уголком рта.

- Простите.

Ну конечно, разве могло быть иначе?

- Оно экспериментальное, и пока действует для каждого человека всего один раз. Но теперь вы уже знаете ваше самое счастливое воспоминание и сможете сосредоточиться на нем, когда будете вызывать Патронуса...

Какая глупость. Северусу кажется, что его сердце сейчас разорвется от боли. Он упустил свой шанс... в очередной раз. Он не увидит это воспоминание, не увидит Альбуса.

- Но я, - неожиданно продолжает Поттер, - я попрошу Фреда и Джорджа, чтобы они прислали еще одно зеркало. Думаю, с другим зеркалом должно получиться. Позже они хотят сделать так, чтобы зеркало можно было использовать несколько раз, но пока...

Северус кивает. Он прикусывает губу изнутри, чтобы сохранить невозмутимый вид... не собирается же он расплакаться перед Поттером? Все тот же Сопливус.

Поттер тоже кивает, его глаза блестят, он кажется очень серьезным.

- Я так и сделаю.

- Спасибо, - отвечает Северус.

Поттер стоит и глядит на него, как будто хочет сказать что-то еще, и самое странное, что Северус тоже не двигается с места.

- Ну хорошо. - Поттер смущенно улыбается. - Тогда я пойду.

- Конечно.

И вдруг Поттер протягивает руку, и этот жест кажется Северусу почти угрожающим. Он и представить себе не мог, что Мальчик-Который-Выжил захочет... обменяться с ним рукопожатием.

Ему не нравится, когда к нему прикасаются. Хорошо еще, что люди и не стремятся к этому, особенно после проклятия, и это избавляет его от многих неприятных моментов.

Но сейчас... он не может отказаться. Вернее, не хочет.

Он перекладывает трость из правой руки в левую, медленно и неуклюже, а Поттер ждет с протянутой рукой. Затем Северус прикасается к его ладони, горячей с грубыми мозолями от метлы, и рукопожатие оказывается коротким и крепким, и слишком быстро заканчивается.

- Э... до встречи, - говорит Поттер.

Северус поворачивается и идет по коридору, продолжая свой путь. Он слышит, как Поттер несколько секунд стоит неподвижно, а затем уходит, и его шаги стихают вдали. И тогда Северус осторожно трогает свою правую ладонь, все еще чувствуя жар и силу рукопожатия.

Конец

Написать отзыв Вернуться