…он меня потом спросил еще, не видел ли я чего подозрительного раньше. Ну, я сказал, нет. А Дика мы вчера хоронили. Все сделали по высшему разряду, у меня бы в жизни столько денег не нашлось, чтобы так все сделать. Гроб красивый такой, служба была очень торжественная. И место на кладбище хорошее. Он только палочкой пошевелил, столько цветов стало, только зачем Дику те цветы, спрашивается. Это они все делали не для Дика, и не для меня, а сами для себя, чтобы совесть свою успокоить, я думаю. Да мне положить на это с прибором.

Если хочешь получить, значит, надо заслужить. Эту поговорку я много раз от отца слышал. Пока его не пырнули ножом в том переулке за фальшивое волчье зелье.

Мой папаша мог что угодно подделать, от галлеонов до редких зелий, наврет с три короба и потом впаривает втридорога, да только с оборотнями шутки плохи оказались. Ну, вот не удивительно совсем, что у такого мастера подделок и фальшивок родился такой, как я. То, что я метаморф, папашу очень радовало – ждал, наверное, что я ему в помощь заступлю, как только, так сразу. Вот. А когда его пырнули ножичком-то, довезли до Святого Мунго, целители в кишках покопались и говорят: ножик-то отравленный, папаша преставился там у них, ну а я остался один, с голой задницей, хоть и метаморф. Я вообще-то хотел, ну, то есть, собирался в Хогвартс поехать, я, конечно, не из ахти какого семейства, но у нас грязнокровок не водилось в роду, это уж слава Мерлину. Но без папаши уже куда мне ехать-то было, не то, что в Хогвартс, в школу для умственно отсталых не поступишь. Бумаг у меня не было никаких, и денег ни кната. С квартиры сселил хозяин, я и пошел, куда глаза глядят. Подворовывал, где придется, а потом уже один мне предложил вот это, я и согласился, не по глупости, а просто все равно деваться некуда – или сдыхай, или в рот бери, так я последнее предпочел, и не думаю, что кто другой на моем месте бы отказался.

Потом он меня привел к мистеру Маллигану, тот мне объяснил, что я буду иметь и кров, и жратву, только работать надо.

Между прочим, я ему сначала не сказал, что метаморф, ими, знаете, многие брезгуют, а он сам вычислил. У меня, говорит, глаз на это дело. Аха. А еще у него глаз на то, кто кого хочет – в-общем, я с того дня в своем облике ни с кем  и не того, не работал. Один рыжего мальчика хочет, другой черного. Третий арабчонка. Четвертый… а, ладно. Долго рассказывать, и неинтересно.

А Дика к нам привел один парень из таверны «Дырявый котел».

Дик младше меня на год. Я его в первый раз увидел, еще подумал, ну надо же, как так получилось у пацана исхудать невозможно.

Маллиган как-то раз приходит ко мне и говорит, Конни, иди погляди на новенького, что скажешь.

Вхожу на кухню, он там сидит и жрет оладьи – одну за другой, аж уши отклеиваются. Ну, и что, я говорю, чего на него глядеть, а Маллиган мне: ты что, своего не признал?

В тот год началась эта заварушка с Темным Лордом и прочая муть. Только нам это все по барабану было, соседа со второго этажа вот забили эти, как их, ну в-общем, прислужники этого самого Лорда, а нас не трогали. Пошли такие слухи, что полукровок тоже будут вырезать, ну, неуютно стало жить, а вот заработков прибавилось.

Дик мне как-то сказал, мол, перед смертью всем потрахаться охота. Так и сказал. И думаю, он отчасти, может,  и прав был. К нам все приходили, приходили – разные людишки, может, и эти, от Темного Лорда были, я их лица не запоминал.

Я к чему про это все говорю, что, когда войну объявили, все газеты, «Пророк» вот тоже, про это написали, мы ведь и не знали ничего. Года три это все тележилось, а потом вот мы стали на этом зарабатывать. Маллиган мне рассказал, про этих, ну, про Гарри Поттера. И про второго. Блондина.

Понимаете, просто все люди хотят, чтобы, значит, на свете было черное и белое, ну и они, там, например, сходились и расходились, боролись, или наоборот. Когда этот, блондин, объявил, что он теперь на стороне ауроров, ну, народ сразу стал сочинять и придумывать всякие небылицы. Про этих двоих. Хотя, фиг его знает…

Словом, нам все равно было, в кого превращаться, Конни и Дик, они ведь только для Маллигана остались, по большому счету, без разницы нам было, кого изображать, и мы, значит, всем остальным стали показывать это шоу: Гарри Поттер и Драко Малфой, как они, значит, друг друга любят, ну то есть, в буквальном смысле любят. Вроде как герои волшебного мира, а тоже вот могут любить, и все такое.

Сколько Маллиган на этом денег срубил, мне даже подумать страшно, потому что народ валом валил.

Мы с Диком выходили под аплодисменты и начинали всю эту похабщину, то есть, сначала, там, раздевались, друг друга раздевали, потом, значит, целовались ну и прочее. И еще за бешеные бабки любой желающий мог потом купить – Поттера или Малфоя, но это уж для очень богатых, для реально богатых, волшебников было.

Из вечера в вечер, я уже забывать стал, как выгляжу – все время был Малфоем, привык уже даже к этим волосенкам чертовым, и к прочей красоте. Ну а что делать, если клиенты прут и прут, а Маллиган еще потом придумал, заказы брать экс…эксклюзивные, тьфу, не выговорить даже, короче, это на один вечер приходят там человек пять-шесть, и мы с Диком их обслуживаем: сначала шоу, потом индивидуально, ведь некоторым нравилось, что, мол, за один вечер то с Поттером, то с Малфоем, да еще оба малолетки – надо же, какая экзотика.

Я ничего такого сказать не хочу, шлюха я и есть шлюха, и я это прекрасно знаю, но мне не стыдно даже и до сих пор – а куда бы мы с Диком пошли, вздумай мы отказаться? Да Маллиган бы нас и живыми-то не выпустил. И потом, четырнадцать, тринадцать лет, куда можно на работу пристроиться, если даже внешность опять поменять? И идти нам некуда было, и отказываться мы ни от чего уже не могли.

Заказов много было. Бывало, только вечером отработаешь, только в душ зайдешь – сполоснуться, покурить, как опять. Дик мне как-то говорит, Конни, давай слиняем, я, говорит, больше не могу, нас чего только делать не заставляли, вас бы стошнило, если я сейчас рассказывать бы стал. И бесконечно, уже и не помнишь, чистился между клиентами или нет, уже мантию снимать сил не было. 

Я ему сказал, может, и убежим, если продумать все хорошенько.

Я вроде как за него ответ нес, все-таки старше, и потом, я как бы больше опыта имел, знал, как клиента уговорить, как без скандалов деньги забрать, как что изобразить. А Дик, он…Он на самом деле был странный. И красивый, очень красивый, не то, что я. Я его настоящее лицо помню, поэтому и говорю. Он был красивый. Куда красивее этого урода Поттера, которого показывал. Умный, умнее меня, но не в том смысле, чтобы на каждый день, а просто – он больше меня понимал, и вопросы такие иногда задавал, странные. Откуда, мол, все взялось на свете. Или, например, кто он такой – этот, которого-называть-нельзя, с которым все теперь воюют.

Ну, я ему ничего ответить не мог, потому что не знал.

Я и сейчас не знаю, за что воевали-то.

Я просто шлюха-метаморф, мне, наверное, и не понять.

Дик мне как-то сказал, мол, мы с тобой, Конни, как братья. И это он прав был. Папашу я своего помню только с той стороны, что он все какую-то фигню дома мастерил, или с каким-то типами на кухне совещался, а мама умерла, когда мне и года не было. И вот Дик, он мне постепенно стал как брат, или даже больше, я даже не знаю, отчего так получилось, может, что мы с ним оба не такие как все, или потому что нам обоим от Маллигана деваться некуда было, или еще почему.

Мы с ним друг друга с полуслова понимали. Я, конечно, немного другой, я, например, больше квиддич люблю, даже вот собираю постеры с «Пушками», а Дик книжки читал, ну, и вопросы дурацкие задавать умел. А меня книжку не заставишь читать, я и читаю-то так себе, только чтобы названия команд на постерах разбирать.

На прошлое Рождество я Дику купил в подарок книжки, про всякую сложную ерунду, типа истории самых известных заклинаний, или что-то такое, и еще про оборотней, хорошие книжки, я за них кучу денег отвалил, целых три месяца от Маллигана прятал, копил. Я и не думал, что Дик мне что-нибудь подарит, а он, оказывается, тоже подарок купил, целый альбом с постерами. И еще свитер с «Пушками», я и не мечтал о таком.

В тот вечер нас тоже заказали на шоу. Сидели трое: все трое вроде приличные на вид, одеты дорого, но рожи мерзкие – не то, чтобы уродливые, нет, просто какие-то… не знаю, как сказать, в-общем, у меня от их вида холодок пробежал по спине. Перед тем, как к ним выйти второй раз, я Дику сказал, осторожнее там с ними, если что, я с тобой побуду, такие и пырнуть могут. Или еще что. В-общем, вроде как, нам надо было обслуживать их, как вдруг Маллиган к нам заходит.

Так, говорит, ребятки, за вас прилично отвалили денег, только вот они, говорит, хотят вас к себе на ночь забрать.

Я сразу сказал – нет, мы не поедем. Дик тоже поддакнул, мол, так не договаривались. Я испугался тогда, что-то как-то сердце екнуло: и ведь прав был, что испугался, идиот.  Маллиган стал на нас орать, мол, какого хрена мы выделываемся, мол, мы вообще никто. Ну, я тогда говорю – мы не поедем, и вообще свалим отсюда, если что. Блефовал, но уж больно страшно стало. Дик тоже говорит, не поеду, ни один, ни с Конни. Тогда Маллиган и сказал, про эти сто галлеонов.

Дело в том, что мы с Диком после Рождества стали деньги вместе копить: как говорится, вместе воруем, вместе и копим. Маллиган не знал, конечно, что мы затеяли, если бы узнал, может, отделал бы обоих под орех.

Потому что мы от него решили сбежать – противно было уже, и сил не было никаких. Вот мы накопили уже около пятидесяти, и решили докопить до ста – и дать деру, сесть на «Ночной рыцарь», к примеру, уехать подальше, а может, и валить в Ирландию или вообще на материк, словом - лишь бы подальше от Маллигана.  Мы с ним мечтали, чтобы снять угол какой-нибудь и работу поискать, только не такую, как мы …как у нас была, конечно.

И тут он нам сказал – ребятки, раз случай исключительный, я вам плачу сотню, поделите как хотите меж собой, а только давайте, езжайте оба, они обоих хотят. Я на Дика поглядел, а у него, дурака, такая надежда в глазах горит. Да, наверное, у меня тоже что-то такое было. Малфой и Поттер, блин…Мы с ним переглянулись напоследок, и я ему шепнул, мол, если что, не бойся, вместе прорвемся.

Дураки, дураки, ох, дураки.

Мы мантии одели, вышли к ним. У одного там рожа вроде подобрее была, молодой такой, с усиками, я ему говорю: куда едем, господа? А он ухмыляется: сейчас увидите, шлюшки. Кто-то из них активизировал порт-ключ уже: подвеску такую, в виде змейки. Мы только коснулись её, как сразу будто за кишки потянуло.

И оказались в этом гребаном доме. Я оглянулся: стоит куча народу, все в белых масках, а мантии черные. Не то, чтобы мы испугались сильно, мало ли странных типов, да и приготовились уже свои сто галлеонов отработать, а только, наверное, у нас был вид больно растерянный: стоим к друг другу спиной, озираемся. Тут один вышел, высокий, говорит нам сквозь маску, идите за мной. Мы и пошли, чего терять уже было. Коридоры темные, кругом свечи горят, но все равно – такое ощущение, что мы в подвале были, плохое место, и запах там был… Смертью пахло, вот чем. Это уж я потом понял. Привели в большую комнату, что-то типа гостиной, камин там горел. И снова куча волшебников в масках. Там и женщины были, и мужчины. И один – как будто главный там – сидит в кресле около камина. Я его лицо подыхать стану, не забуду. Волосы длинные, светлые, глаза злые. И он, как меня увидел, вроде бы вздрогнул.

У него трость была, и все время в перчатках сидел.

Кто-то к нему наклонился, говорит, мол, вот они, маленькие шлюшки.

И тут он ухмыльнулся, мне нехорошо стало от его ухмылки.

-Проведите их ближе, -  говорит, - они ведь сегодня гости.

Блин, как же у меня ноги затряслись, когда нас к нему подвели. Чувствую, Дика тоже всего трясет.

-Гарри, - говорит этот тип, - Гарри Поттер.

Дик стоял молча, я-то чувствовал, что он боялся, но просто виду старался не подавать.

А потом тот на меня посмотрел, так странно, прямо в глаза, и словно с надеждой какой-то.

-Драко.

Только одно слово сказал, а я думал, в обморок упаду, так он это сказал. Но, видимо, Мерлин мне порядочно дурости отмерил, я вроде как старался глаз не отводить, хотя руки, конечно, заледенели.

Стоял и думал только про сто галлеонов.

Типа утешал себя. Дурак.

-Что ж, у вас, говорят, потрясающее шоу.

Ни Дик, ни я – мы даже кивнуть не смогли. Стояли и таращились на него. Он будто заколдовал нас. Будто Ступефаем шарахнул.

-Полный набор изысканных удовольствий, - снова говорит, - Гарри Поттер и Драко Малфой, юные и невинные.

Вроде бы говорил спокойно, но лицо под конец перекосилось.

И я вдруг сообразил, что он в ярости – просто в немыслимой ярости. У меня, наверное, ужас такой в глазах был – он на меня взглянул и усмехается.

-Белла, - говорит кому-то, - сделай мальчикам приятно, они же гости. Гарри, по крайней мере.

И тут что-то меня обхватило – сзади, и вздернуло, будто котенка. Подвесили нас в воздухе, руки и ноги не шевелятся, голова назад оттянута. Я краем глаза только видел, как Дик задергался, и сам попробовал дергаться – куда там, бесполезно. Я про себя даже молиться начал, не по настоящему, а только в том смысле, чтобы нас только снасиловали, ну, может, побили, и отпустили бы.  Только бы живыми, так я тогда и думал, только бы живыми отсюда свалить.

Потом этот тип мне и говорит, Драко, мол, что же ты водишься с Поттером, он же неподходящая, говорит компания, полукровка, мразь…Правда? А я даже ответить не могу, все слова от страха из головы вылетели. Он мне опять: больше не будешь, правда? Я опять молчу.  И он тогда меня ударил. Первый раз больнее всего было, я как-то слабо помню все, будто туманом заволокло, он под дых мне дал в первый раз, и я услышал только, как Дик закричал. Ну а на третьем ударе я отрубился.

Простить себе этого не смогу, да что уж теперь.

Когда очнулся, почему-то первая мысль была: в Ирландию мы поедем, вот куда, получим сто галлеонов, и поедем. А потом я все вспомнил, голову поднял: я лежу на широкой кровати, шелковое покрывало на ней, полоток высоченный, полог свешивается, на полу  – ковер какой-то. И темно, свет только от окна, луна огромная такая. Я  вскочил, и в тот же момент кто-то говорит:

- Драко.

Я так обратно и сел. Страшно, просто до невозможности, да еще живот ноет, там, куда он меня бил.

Я тогда и говорю, тихо так:

-Пожалуйста, - говорю, - Отпустите нас, мы никому ничего не скажем. Мы ведь просто работаем. Это наша работа.

Тут он свет зажег, и я его увидел: лицо такое спокойное, волосы белые, трость, – будто я и не отрубался там, в гостиной. Он сидел в кресле напротив кровати. И меня разглядывал.

Будто насекомое. Или по другому как-то. Может, мне показалось со страху.

Я опять ему говорю:

-Отпустите нас.

-Драко, - говорит он, - ты просто идеальная копия.

Ну, еще бы.

Я ему говорю:

-Где Дик?

-Кто?

-Дик. Поттер.

-Ах, Поттер?

Мне не понравился его голос. Совсем не понравился.

Он мне и сказал, тихо так, будто змея зашипела:

-Поттер получает сейчас то, что заслужил.

У меня просто ноги отнялись, и в голове пусто стало.

Потом еле выдавил из себя:

-Он же не Поттер. Не настоящий.

А этот мне:

-Ты считаешь, это имеет значение? Вы с ним, - говорит, - маленькие шлюшки, а это, как ни странно, отражает действительное положение дел.

Я тут опять запищал:

-Это не мы, мы просто метаморфы!

Ну идиот, одно слово.

Он только ухмыльнулся. Потом снова на меня посмотрел, странно так.

Я говорю:

-Отведите меня к нему.

А он:

-Зачем?

Я говорю, мы с ним вместе.

-Теперь уже нет. Забудь про него.

Не знаю, в какой момент я понял, что все просто донельзя хреново. Может, вот когда он это мне сказал, то я и понял. Я вскочил тогда и побежал, дверь там была, я к ней и ломанулся, и в мозгу уже ничего не осталось, чем думать. Добежал до дверей, тут он в меня заклинание и кинул, свалил с ног, я и шевельнуться не могу.

-Свидания, - говорит так спокойно, - отложим на потом. Один раз ты уже сбежал. Не сегодня, Драко.

Когда он меня на кровати прикручивал заклинаниями за все четыре конечности – я думал, насиловать будет, ну и хрен с ним, думал. У меня перед глазами Дик все стоял, и не Дик даже, а Поттер это чертов, из-за которого мы и влипли.

Я случайно голову повернул – и портрет увидел. Мальчик на меня прямо уставился, в квиддичной форме, только я эту команду не знаю, зеленая форма такая: а лицо-то моё, то есть тьфу, черт, не моё, а Малфоя. И я сообразил вдруг все. На этого типа глаза перевожу: а ведь он же похож на него, только моложе.

Тот ухмыляется.

-Узнал, - говорит.

-Вы, - я даже голос потерял от страха, - Вы его отец, верно?

Он улыбнулся мерзко, криво. Губы у него тряслись, я это хорошо помню.

-Верно.

Я тут говорю:

-Я поменяю лицо, если хотите. Только отпустите.

Он мне:

-Если поменяешь при мне, я тебя на месте убью.

Я понял, что не шутит.

-Что, - говорю,  - вам надо?

-Тебя, - отвечает.

Этот Малфой, видимо, совсем спятил. Я так думаю. Да это и видно было. Вроде говорит спокойно, улыбка такая холодная, лицо надменное, а глаза - сумасшедшие.

У меня очень скоро руки и ноги затекли, я их даже чувствовать перестал, а тот напротив меня уселся, глазами так и ест.

-Расскажи про себя.

Я молчу. Еще не хватало этому уроду про себя рассказывать.

Он опять:

-Расскажи, как давно проституткой стал.

Тут меня черт дернул:

-Пошел ты, - говорю.

Я так подумал, он меня сейчас заавадит. Но он даже бровью не повел.

-Плохое воспитание, - говорит, - Плохие манеры. Ну ничего, у нас еще есть время все исправить.

Я говорю:

-Исправляй свои мозги.

Неудивительно, что этот Драко от него сбежал к Поттеру. Совершенно ненормальный он был.

Не то, чтобы он меня сильно бил. Делал со мной всякое, это было. Я уже под конец потерял счет времени и вообще, отупел совсем, он мне только командовал, а я делал, и совсем у меня не было сил сопротивляться или еще что.

Я не думаю, что он то же самое с сыном делал – все-таки сын, родной. Может, хотел. Этого, знаете, многие хотят. Уж я-то знаю, нам, шлюхам, многое дано узнать, чего другим не положено. Ну, может, Малфой и хотел. Или просто спятил окончательно. Или и то, и другое. Я об этом не стал никому рассказывать – ну, потом уже, когда все закончилось. Ни к чему это знать тем, кто…В-общем, тем, кто судить будет.

Потом, когда уже остался почти без сил, он рядом со мной лег, обнял. Я даже плакать не мог, только лежал рядом с ним, отодвинуться не пытался. Он меня стал гладить по лицу, нежно. Будто правда я его сын. Стал говорить, мол, Драко, Драко, как хорошо, что ты вернулся, твой отец тебя простил, теперь все будет по-другому. Я лежал молча, у меня просто уже все внутри умерло, я и не мог ничего ответить. Потом спрашивает: тебе понравилось?

Я промолчал, он опять это заклинание наложил  - как плетью ударило, я сообразил, что надо отвечать, говорю, да, понравилось. А он: ты понял, что ошибался? Я киваю, а у самого от боли слезы текут, он заметил. Говорит, почему ты плачешь, Драко.

От счастья, блять.

Я говорю, не знаю… Тут он давай слезы облизывать, прямо у меня со щек. Целовать стал.

Меня аж затрясло. Потом еще делал всякое. Я стал молиться, чтобы подохнуть там, прямо при нем. Так хотелось, чтобы у него рожа перекосилась, когда его «Драко» тут же, под ним, издохнет.

Но я выжил. Зачем-то. Не знаю.

Это я потом понял, что жить после всего этого не стоит, а тогда, наверное, охота была. И еще про Дика думал, что ему сейчас труднее, а все-таки мы оба отсюда выберемся. Уж как-нибудь.

Он меня даже залечил потом, все как новое стало. Никаких следов.

Дал мне одежду какую-то, наверное, от его сына осталась. Велел переодеться. А потом вывел меня в коридор и в гостиную повел, я какие-то лестницы помню, и везде там у них свечи горели. Перед дверью Малфой меня взял за подбородок и так свысока сказал:

-Ты сейчас попрощаешься со своим бывшим дружком. Увидишь его истинное лицо. И забудешь навсегда, как страшный сон.

Я сначала не понял, к чему это он. А потом, когда понял, вырвался, и в дверь ту ввалился.

Я Дика увидел и не понял, что такое с ним. И до сих пор не могу все в картинку сложить: красное что-то перед глазами, потом черное, какие-то белые кусочки…Ничего, ничего не могу сделать, собрать все в одно, как будто головоломка. Глаз его помню, один только. Второй, вроде бы, закрытый был, или заплывший, в фингале. Или что… Не помню толком. Зеленый глаз, как у Поттера. И еще что-то белое вокруг, красные какие-то пятна, розовые, желтоватые, серые, руку помню – царапина на ней, длинная такая …нет, ничего в картинку не складывается.

И не помню, что я делал, что говорил. Вроде бы, помню, кричал кто-то… может быть, и я. Помню, мелькали перед глазами кусочки: ковер какой-то, стулья, потом ноги чьи-то, лица, все неясное, черные эти мантии, белые маски, все как-то по отдельности.

Куда-то меня потом не то вели, не то тащили. И, вроде бы, я орал, а может, это уже пригрезилось. Или я с Диком стал разговаривать. Вроде бы, про Ирландию ему стал говорить, и все повторял, «сто галлеонов», «сто галлеонов».

Не помню ничего толком. Стараюсь вспомнить, а целого не выходит.

Опять глаза открыл – на этой долбаной кровати с пологом.

Лежу под одеялом, на мне пижама какая-то шелковая.

И Малфой рядом сидит. Глаза синяками обведены.

-Очнулся, Драко.

Кто-то мне принес чай горячий. Я пить не стал, лежал там, и все сообразить пытался, что случилось, что там было.

-Как ты? – спрашивает, ласково так.

Я говорю:

-Не помню, в голове не складывается.

Он мне:

-Ничего, не волнуйся только, все хорошо. Теперь все хорошо.

Потом он еще со мной сидел, а я уснул, и мне Дик приснился. Со своим лицом. Он мне сказал, мол, до свидания, Конни. Я во сне стал его отговаривать, сказал, куда ж я без тебя, чудак ты. А Дик отвечает, а мне пора, я бы остался, но пора. «Ночной рыцарь», говорит, отходит уже. Я тогда стал его хватать за руку, просить остаться, он руку освободил и говорит, Конни, ты ищи того, кто тебя учил, и он тебе поможет.

И я проснулся.

И понял, что Дик умер. Картинка в голове у меня не сложилась толком, а я как-то сообразил, что его больше нет. И что мне валить отсюда надо – валить, пока не поздно.

Я у них прожил три дня – это я потом специально считал, и у меня получилось, что три дня. Малфой меня никуда от себя не отпускал, разговаривал со мной, будто с сыном, но я-то знал, что это все вроде тонкого льда было. Он же совсем сдвинулся, абсолютно. Во всяком случае, в том, что касалось Драко. Вот я и ждал ежеминутно, ежесекундно, что сделаю что-нибудь не так, повернусь, скажу что-то – и он из меня мозги вышибет или заавадит, и даже бровью не поведет.

Я, в-общем, косил под дурачка, потому что так проще было, молчал все больше, отвечал, только если чувствовал, что Малфой уже на грани.

Он мне какие-то давал свитки, чтобы я, значит, прочитал, ну я прикидывался, что читаю, хотя, конечно, я в них ни хрена не разобрал. Понял, что они там все на стороне этого, которого называть нельзя, и что воюют с Поттером, и что Драко у них теперь первейший предатель считается. Все это не для моих мозгов вещи, хотя вот приходится теперь до мельчайших подробностей вспоминать.

На второй день, когда я понял уже, что они меня не выпустят, что просить, спрашивать бесполезно, я стал соображать, как выбраться самому. Завтрак мне в спальню приносили, а обеды и ужины подавали в кабинете у Малфоя – он там все время сидел, у него с ногой что-то было не то, он мало ходил, и вот туда ему все приносили, ну и я там торчал, чтобы, значит, он мог с меня глаз не спускать.

Он со мной разговаривал на такие темы, типа, как я на грязнокровок смотрю, и прочее. Ну, так как я под дурака косил, я ему говорил что-то вроде, что я ничего не понимаю, что война, мол, это дело далекое, и что грязнокровок даже не видел никогда.

У меня к нему даже жалость появилась какая-то: не в том смысле, что я его мудаком не считал, и за Дика я никогда не прощу, но что-то такое было, зверь в нем проснулся, а человека не было, наверное, никогда.

Не знаю.

Может, и был.

На третий день он даже погулять меня вывел. Дом этот, снаружи старый, стены плющом увиты, стоит на опушке леса, это я все хорошо рассмотрел и запоминал, как отсюда слинять можно. Ну, потом пригодилось все, что я запомнил. Не мне, правда.

Вечером того же дня я сидел там, в кабинете, а Малфой кого-то к себе позвал, пришел какой-то человек, маску даже снял.

Малфой этот портключ и показал. Посреди кабинета болтался: маленькая такая книжка в кожаном переплете.

Малфой сказал ему:

-Наступило время навестить нашего друга Снейпа. Его молчание затянулось, и я нахожу это странным.

Тот человек его спросил о чем-то, что я не понял, что-то про метки.

Малфой сказал:

-Он мог найти средство нейтрализовать. Или, во всяком случае, они нашли способ его задерживать. Я уже скучаю, - говорит.

Я поднял голову от свитка и, он, наверное, увидел, что я уши навострил. Говорит мне:

-Помнишь беднягу Снейпа?

Я опять прикинулся дурачком, молчу сижу.

Он мне:

-Неужели позабыл своего декана?

Я ведь не знал, кто такой «декан», поэтому опять промолчал.

Он от меня отвернулся, и опять – тому человеку:

-Навестишь нашего доблестного преподавателя по Защите, и обратно его захвати. Второй ключ я тебе передам. Только не болтай с ним много, он на особом учете с некоторого времени.

-Неужели предатель?

-Не исключено. А может, у всех нас тяжелая форма паранойи…

И засмеялся так – у меня кишки похолодели.

Преподаватель по Защите.

Своего декана.

Вот это я уловил. И начал соображать.

И я вспомнил, что Дик мне во сне сказал. Ищи того, кто тебя учил. Меня, конечно, сроду никто не учил, кроме, может, Маллигана, да папашки, но Маллиган далековато, а папашка и вовсе в аду жарится.

Но этот учитель – он ведь Драко учил. А я был Драко.

И еще – портключ.

Я посмотрел на книжку. Она висела в воздухе,  мне до неё было шагов семь из моего угла. Малфою – все десять, да еще и ходит плохо. Этому типу – пара шагов. Я прикидывал свои шансы, вроде выходило, попробовать можно бы, да только, если не получится, то меня тут же сравняют с землей. 

Но я решил рискнуть. Я точно знал, что я попробую. Малфой еще что-то начал объяснять, про заклинания и прочее, и я сделал вид, будто перестал слушать. А сам примерился, чтобы аккуратно так соскочить и бежать, чтобы они ничего не успели.

Закрыл глаза и мысленно Дика попросил, чтобы помог, если видит.

Потом Малфой на часы свои посмотрел: говорит, через минуту активизирую,  портключ одноразовый, так  что приготовься.

И я приготовился. И начал про себя секунды считать. Дошел до пятидесяти трех.

И потом побежал.

Семь шагов и вышло, я их зачем-то тоже считал. На пятом шаге меня ударило в спину: от Малфоя получил на прощание по шее и по спине, и потом еще что-то, совсем уж адское, будто мясо мне выдирали со спины, я закричал, и книгу ухватил: и поволокло меня, видно, кто-то услышал мои просьбы, Дик, наверное…

Я от боли не помню даже, как переносился. Очнулся на каменном полу. Темно кругом, и тихо. Значит, первая мысль была, не вышло ничего. Я попробовал подняться: спина горит, затылок тоже, шея – будто выжгли там кожу, но все-таки приподнялся на руках и комнату оглядел: вроде, у Малфоя такой не было. Кругом полки какие-то, склянки, приборы. Холодно еще было, это я помню. И я потом снова отрубился, очень больно было, подумал, ну вот, сбежал, наверное, так хоть умру по-нормальному.

Очнулся снова, глаза открыл: вроде, светлее стало, будто свечи зажгли или Люмос применили. И напротив моего лица – ботинки чьи-то. А потом этот голос.

-Драко? Драко?

Я рот открыл, чтобы все объяснить, но получилось только:

-Не Драко…

Тот человек надо мной склонился. Весь в черном, и глаза черные. Я ему говорю:

-Мистер Снейп, мне нужен мистер Снейп…

Он опять:

-Драко? Что с тобой?

-Я не Драко.

Он на меня глядел секунды три, ну, он явно был не дурак, и говорит:

-Многосущностное зелье.

Я молча на него смотрю, подняться не могу. Сил не было даже головой помотать.

Он говорит:

-Метаморф.

И тогда я глаза закрыл… Подумал, он поймет. И он понял. Он меня поднял в воздух, потом перевернул, увидел, наверное, что у меня на спине, и говорит:

-Кто тебя?

Я сказал:

-Малфой. И те, другие.

Он мне:

-Как ты сюда попал?

-Портключ.

-Зачем?

Я говорю:

-Мне нужен мистер Снейп. Они подозревают. Ищут его.

Он меня спрашивает:

-Откуда информация?

Ну, больно было, и голова уже не варила, и на этом месте я отключился уже, - в третий раз, и надолго.

Глаза открываю: кругом светло, тихо, пахнет травами. Лежу в кровати в такой большой комнате, и вокруг такие же кровати, только пустые. Красивая комната, окна высокие, и света много, я за те дни, что у Малфоя жил, уже и забыл, как бывает, если света много.

Ну вот, а потом они – остальные – пришли. Тот, который меня нашел, он Снейпом и оказался, и Поттер, и Драко, и еще этот старик, который у них главный.

Я первое, что им сказал, чтобы они Дика забрали оттуда. Это была единственная просьба у меня. А потом уже они стали меня спрашивать, и я все рассказал, как мы туда попали, и что там случилось, и как сбежал. Вопросы почти все старик тот задавал, я ему отвечал, а сам не мог от Поттера взгляд отвести: похож он был на Дика, только старше, конечно, и усталый какой-то… Но все равно. Мне казалось, я на Дика смотрю. И, чем больше казалось, тем хуже было.

Потом он у меня опять что-то про тех спросил, кто нас у Маллигана забирал, я собрался было отвечать, и вдруг чувствую, что не могу больше говорить. Что-то в горле перехватило, и зажало так, что я и вздохнуть не могу. И я понял, что сейчас разревусь, вот у Малфоя не ревел ни разу, а тут вдруг. А они все стоят и на меня смотрят.

Кто я для них был, просто шлюшка, которая сама вляпалась. И Дик тоже. Никому его особо жалко не было, я думаю, разве что Маллиган свои денежки потерял.

Я это понял потом уж, а так ревел просто, мне наплевать было, пусть смотрят.

Тот старик мне руку на лоб положил, я стал успокаиваться, а потом они опять свои вопросы задавали. Долго это все было. Все по кругу, по кругу, по новой спрашивали, я и про дом тот рассказал, и про все, что там слышал, и про Малфоя, и про остальное.

Вот уже не думал, что когда-нибудь в Хогвартс попаду. Я потом еще лежал и думал, мол, вот, привалило, наконец, хоть посмотреть, как тут все устроено, а только ведь не нужно уже.

Дика ведь нет.

Некому было бы рассказать потом, как там, в Хогвартсе.

Я лежал еще два дня, пока они мне спину лечили, да вот еще руку, я, оказывается, сломал, когда падал. А вчера похороны Дика были.

Очень хорошие похороны, говорю же, мне в жизни было такого не сделать.

Маллигана потом арестовали. Вроде бы, содержал притон, и все такое. Не знаю точно, что ему впаяют, но мне как-то и не жалко его.

Ну, и конечно, этих всех там нашли, взяли, Малфоя тоже. Вроде, нескольких убили прямо там. Я их больше никого не видел. Меня свидетелем не допустили, я не знаю, почему. Может, потому, что я сам не хочу в это возвращаться. Будь моя воля, я бы на себя наложил Обливиато, но у меня даже палочки нет.

Самое смешное, что нам, и мне, и Дику, еще Орден Мерлина дали, какой-то там степени, я не помню. Только я свой забирать не стал. А Диков орден вместе с ним хоронили.

Малфой, который Драко, ко мне приходил один раз, перед похоронами. Я уже лицо сменил, чтобы никого не пугать, он ко мне зашел, я сидел с повязкой на руке и в окно пялился, из той комнаты, это вроде лазарета у них. Он ко мне подошел и говорит:

-Как ты себя чувствуешь?

Я говорю:

-Нормально.

-Ты на похоронах сможешь присутствовать?

-Да, - отвечаю.

-Гроб будет закрыт. Ты держись, Корнелиус.

Он меня по имени назвал, это полное имя – Корнелиус, остальные все по фамилии звали, только вот старик этот и Драко – по имени.

-Ты его любил? – спрашивает.

Я кивнул.

-Ты, - он рядом сел, и руку мне на плечо положил, - Прости моего отца, если сможешь.

Я молча сидел. Тогда он мне говорит, еще тише:

-Я его никогда не прощу, и он меня.

Я не знал, что отвечать. Хотел сказать, что не за себя ненавижу, а только за Дика, а все остальное, так то не со мной было, а с Драко.

Вроде сна, который я забыть не смогу, но как будто не со мной случилось. Может, это оттого, что я метаморф.

Или просто дурак.

Он спросил, не хочу ли я в Хогвартсе остаться.

Я сказал, нет.

Почему, говорит, здесь ведь безопасно.

Ну что было ему отвечать?

Потом спросил, куда я пойду. Я сказал, что не знаю. В Лондоне что-нибудь, да найду, не пропаду.

Вот и весь разговор был. После похорон меня через камин в Лондон перевезли, и там я уже с ними со всеми распрощался. Драко мне руку пожал, зачем-то.

Когда я на Диагон вышел, руку разжал, увидел, что там записка с каким-то адресом.

«Если будет трудно, здесь тебя всегда примут, как друга».

И подпись: Д.М., Г.П.

Я ту записку выкинул.

Адрес не запомнил.

Конец

Написать отзыв Вернуться