- Кофе, дорогой?

- Лучше чаю…

Монотонно тоскливо шумел дождь за окном. Один из тех дождей конца лета, которые, кажется, могут идти сутками, совершенно стирая представления о времени.

Гарри c трудом проглотил то, что было у него во рту. Похоже на старые газеты. Или очень-очень старые письма, которые бесконечно долго лежали в ящике стола, но их никто так и не решился прочитать. Он представил себя жующим посеревшие от времени и пыли конверты и почувствовал, что где-то глубоко в горле вскипает нервное хихиканье. Мерлин, какая же чушь лезет в голову!

Он отрезал еще кусочек бифштекса. При мысли, что это нужно будет взять в рот и проглотить, его слегка затошнило. Ни вкуса, ни запаха. Мир вокруг как-то сразу стал совершенно бесцветным и плоским, как плохая декорация. Вдруг. Как раз с того момента, когда он вошел в дом, и стоящая в дверях гостиной Джинни встретила его словами:

- Знаешь, дорогой, сегодня произошла довольно неприятная история…

Она никогда не впадала в истерику. Спокойно, собранно встречала любые беды лицом к лицу. Она была хорошей женой и хорошей матерью. Да, она действительно была хорошей матерью. И он никогда не жалел, что именно она стала его женой. Она всегда понимала его с полуслова и поддерживала во всем.

Как тогда, когда он привел к ним в дом маленького белокурого мальчика и не знал, как объяснить ей, почему он это сделал. Он просто сказал: «Джинни, это…» А она ответила: «Милый, я всегда так мечтала, чтобы у нашего малыша был братик…», - и улыбнулась мужу сквозь ясные чистые слезы. А он стоял и слушал, как она знакомит мальчиков и увещевает сына, что это гость и что жадничать нехорошо. А тот насупился и без всякой симпатии разглядывал ангелоподобного Валерия Малфоя, который, в свою очередь, опасливо косился на симпатичного темноволосого Джеймса Поттера.

Потом Джинни вышла из комнаты, чтобы, как она сказала, дать мальчикам спокойно познакомиться. И они подрались через десять минут этого знакомства. Подрались отчаянно, яростно, до обиженного рева. Но Джинни сказала, что все нормально. Это она сказала Гарри. Джейми она страшно отругала и оставила без телевизора в этот вечер.

А спустя два дня Джейми опять пришлось наказать точно так же, потому что он опять подрался и расквасил нос своему двоюродному брату Нику Уизли за то, что тот обозвал Вэла «бледной немочью» и еще сказал что-то про его отца, что-то, что ни Джейми, ни Вэл так и не захотели повторить взрослым.Хотя, в общем, и так было понятно, что они там могли придумать, эти маленькие паршивцы. «Черный маг… Так ему и надо, что сдох… И тебя туда же надо бы, немочь бледная…». Разве в конкретных выражениях дело?

- Дорогой, нужно, чтобы ты поговорил с ними… Нужно объяснить им, что так будет лучше…

Гарри вяло кивнул. Но как же это случилось? Конечно, если бы мальчики учились в Хогвартсе, ничего бы не произошло. Но Хогвартса больше не было. Его зубчатые башни разрушены до основания в самом конце войны. А восстановить… Ну, разумеется, о восстановлении поговаривали… Но слишком дорого. Да и устарела такая система воспитания. Да и зачем напоминать лишний раз сами эти слова: «Гриффиндор… Слизерин…» Зачем? Война кончилась. Может, лучше все забыть? Иногда Гарри тоже думал, что так будет лучше.

А Джинни была только рада, что ее мальчики никуда не уедут из дома. И они пошли в новую магическую школу, расположенную, правда, далековато, но зато здание было светлое и современное, и никаких подземелий… Они всегда ходили в школу вдвоем, и как-то Гарри видел, что Джейми помогает Вэлу нести слишком тяжелую сумку с учебниками, а Джинни временами жаловалась, что Вэл опять делает за Джейми домашнее задание по алхимии. И надо поговорить с глупыми мальчишками и объяснить, что так нельзя…

- О, это Рон… Я открою, милый…

Рон как-то боком вошел в кухню, криво и неуверенно улыбаясь.

- Такое вот дело, Гарри… Да уж, мне Джинни сказала… Она мне сразу позвонила, ну, как это случилось…

Она всегда вызывала Рона, когда происходило что-то, касающееся Джейми. Это, конечно, правильно. Рон ведь его крестный. И вообще, очень любит мальчишку, да и к Вэлу относится очень неплохо, хоть и поминает иногда за глаза его малфоевскую кровь. Сейчас, правда, не вспомнил. И на том спасибо. Мог ведь и вспомнить.

Да, уж Малфой есть Малфой. Любой Малфой. И как его ни воспитывай, он все равно останется Малфоем. С этими их волосами, такими светлыми, что они, наверное, были бы прозрачными, если бы не были такими густыми. С огромными серьезными серыми глазами. И бледной кожей, которая совсем не загорает на солнце.

Они ездили на море этим летом, и Вэл все время мучился с солнечными ожогами, потому что не желал отставать от Джейми и твердил, что обгорит раз, а потом все будет в порядке, и он сможет загорать. И все время норовил «забыть» про крем, потому что был уверен, что именно из-за крема его кожа упорно остается белой. А Джейми сердился на эту глупость, и однажды Гарри видел, как его сын, заломив приемному брату руки за голову и удерживая тонкие запястья, начал втирать в его грудь и плечи маслянистую белую массу. А тот выворачивался, хохотал и кричал, что умрет от щекотки. Но Джейми настойчиво продолжал гладить узкое стройное тело, пока Вэл не вырвался, и они боролись в волнах, похожие на расшалившихся русалок.

- Дорогой, я позову мальчиков? Ты с ними поговоришь?..

Гарри механически кивнул, хотя совершенно не представлял, что сейчас скажет. Он так ничего и не придумал к тому моменту, когда мальчики вошли в комнату.

- Мама рассказала мне, что произошло… Я хотел бы получить ваши объяснения.

- Папа… - непреклонный взгляд серо-зеленых глаз Джейми. Ничего он не будет объяснять. Упрямый. Он был не так уж и похож на отца. Волосы, например, у него были не черные, а, скорее, темно-темно каштановые. Но главное отличие именно это - несокрушимая уверенность в собственной правоте. Нет, он совсем не похож на своего отца.

- Вэл…

- Гарри… - приемный сын никогда не называл его отцом. Не потому, что у них были плохие отношения. Просто Гарри этого не хотел. Ему не нравилось, как произносят слово «папа» такие нежные розовые губы. Он уже видел и слышал такое. Давно, задолго до рождения этого ребенка. Он видел, слышал и помнил, что это слово стало когда-то для него первым знамением конца. И такую же низко, виновато склоненную голову он тоже видел. Вэл не упрямый, нет. Он нежный, ласковый, послушный…

- Папа, Вэл ни в чем не виноват… - Джейми шагнул было к приемному брату, но остановился под взглядом отца.

Не виноват? Конечно, нет. Разве можно винить его за то, что он родился таким. Таким, как все Малфои. Таким похожим на бледный восковый цветок магнолии, который хочется зажать в ладонях и пить, пить, бесконечно пить нежный дурманящий аромат. Конечно, он в этом не виноват.

Как и Джейми тоже. Пусть первым бросит камень тот… кто не совершил такой же ошибки давным-давно, когда вас обоих еще и на свете не было.

- Ваша мать сказала, что вы… – Рон слегка откашлялся, пытаясь найти подходящее слово, – что застала вас в одной постели…

Упрямо вздернулся подбородок Джейми, сильнее поникла белокурая голова. Джинни, конечно, не рассказывала ему подробностей. Она обошлась несколькими общими фразами. Но для того, чтобы представить, больше и не нужно. Белое тонкое тело, притиснутое к смятым простыням. Золотисто-смуглая рука между стройных бедер. Настойчивые губы, ломающие неуверенное сопротивление. Жаркий шепот… «Не бойся… я остановлюсь… если… я не сделаю ничего…»

- Вэл… Вэл, скажи мне, у вас это сегодня было в первый раз?

Испуганный взгляд из-под пепельной челки. Он многословен от желания оправдаться.

- Нет… Сегодня третий… Первый раз у нас не очень хорошо получилось… - слабая гримаса, легкое воспоминание о забытой боли. – Потом мы попробовали еще раз… И сегодня…

«Мы остановимся, если тебе не понравится…». И, конечно, никто не остановился. Потому что остановиться в такой момент уже невозможно.

- А до этого мы только целовались и… трогали друг друга…

До этого… Почему он ничего не видел? Почему не замечал, как мимолетным ласкающим жестом соприкасаются руки, когда они сидят рядом перед телевизором. Как обмениваются взглядами, полными нежности, желания и чуть-чуть страха, когда Джинни кричит им в десять вечера: «Мальчики, умываться и спать!» Как закрывается за ними дверь комнаты, оставляя снаружи весь мир с его запретами. И остается только неутолимо жадное любопытство к чужому телу, неистовая нежность, заставляющая раз за разом пробовать на прочность инстинктивное сопротивление, свой и чужой стыд, не пускающий тебя к самому сокровенному. А потом пьянящий восторг, когда барьеры разрушены и ты получаешь ВСЕ…

Почему же он не понял, что происходит? Он ведь знал, как это бывает. Слишком хорошо знал. От любопытства к нежности, от нежности к страсти и от страсти к одержимости, способной разрушить всю твою жизнь. Он не позволит глупым мальчишкам пройти этот путь до конца. Он остановит их, если они сами остановиться не способны. Как его самого остановили когда-то те, кто знал, как будет лучше.

- Вэл, пойди наверх и собери вещи. Мама уже заказала билеты на самолет. Вылет в полночь. Ты пока поживешь у тети Мионы в Нью-Йорке. Много с собой не бери, мы потом пришлем остальное.

- Нет! Папа… ты не…

Да, Джейми, да. И поверь, так будет лучше. Он уедет.

Дождь почти кончился. Жаль. Говорят, уезжать в дождь хорошая примета. Но ничего, все будет хорошо и без всяких примет.

- Счастливо, Вэл. Рон проводит тебя до аэропорта, а Миона встретит в Нью-Йорке… Ты ведь давно хотел посмотреть Нью-Йорк. А осенью поступишь в Маркхемский колледж… Это даже лучше, там отличные алхимики, не чета нашим, лаборатории…

- Все, парень, пора… Салют, Гарри, – Рон подхватил со ступенек рюкзачок Вэла и, приобняв подростка за плечи, повел к такси.

Дежавю. Он это уже видел. Видел, как по мокрой лужайке уходят двое, мужчина и подросток. Только тот мужчина был такой же белокурый, ну и, конечно, Люций Малфой не стал бы обнимать сына на глазах у всего Хогвартса. Но тоненькая фигурка с поникшей головой была такой же, как будто не прошло двадцать четыре года. Как будто можно крикнуть сейчас: «Оглянись!..», - и все станет, как раньше. Драко тогда не оглянулся… Не услышал безмолвный крик, когда кричат не губы, а глаза. Не услышал… Вэл!..

Словно зверек, уловивший призыв хозяина, светловолосый мальчик вывернулся из-под удерживавшей его руки мужчины. Мелькнули безумные от тоски серые глаза, но Гарри не поймал их взгляда. Вэл прижал обе руки к губам, словно хотел послать воздушный поцелуй, но так и замер, глядя на окно мансарды. Окно их спальни. Там, между веселыми шторками, подходящими для детской, - темные волосы, зеленые глаза…

Джейми!..

Вэл!

Хлопнула дверца такси, машина отъехала, выбросив из-под колес фонтан мутной воды. Все. Все кончилось. Все кончилось снова.

Он продолжал стоять, прижавшись к мокрому холодному столбику крыльца. Стоял и твердил, как мантру, как молитву, то, что когда-то услышал от Рема Люпина. И то, что скажет сыну, когда решится, наконец, подняться в его комнату.

- Так будет лучше для вас обоих… Так будет лучше для вас обоих…

Будет боль и одиночество, и жгучая тоска от пробуждения в пустой постели. Но так будет лучше для вас обоих. Так будет лучше…

И, может быть, через много лет ты сам в это поверишь.

Конец

Написать отзыв Вернуться